Жжёт!

В стародавние времена шёл как-то один бадарчин по бескрайней пустыне. Уж вечер настал, а ни одного стойбища так и не встретилось. И чуть только он подумал, что, видно, придётся заночевать ему в степи, как в далёком-далеке завиднелась как будто бы белая юрта. Обрадовавшись, заспешил бадарчин к ней, не чуя ног, да только, подойдя, видит: не юрта это, а сухая тазовая кость. Тут и солнце село, и бадарчину, хочешь-не хочешь, пришлось укладываться спать здесь. Ночь напролёт ему снилось, что дерётся он с одноглазым чёртом. «Что за негодник этот чёрт, поспать человеку не даёт!» — воскликнул он во сне и сунул ему в рот пучок дикого лука-черемши, а тот закричал: «Жжёт, ой, как жжёт!» Так и утро настало.
Бадарчин, вскинув котомку за плечо, прошагал уже довольно далеко от того места, как вдруг вспомнил о своём ночном сне. 
— Ну, теперь как?.. — спросил себя он, и вдруг чёрт ему ответил:
— Жжёт!
«Что за напасть, неужто этот чёрт пристал ко мне?» — подумал бадарчин и долгое время шёл, читая вслух молитвы. Потом опять спросил:
— Теперь как?

— Жжёт! — опять отвечал чёрт.
Тогда бадарчин, чтобы поскорее отвадить от себя чёрта, стал начитывать особый священный обряд, но чёрт не отстал. Между тем наступил вечер, и бадарчин зашёл в одно стойбище. Он остановился там на ночлег, отужинал и лёг спать. «Может, он уже отстал?» — подумалось ему. 
— Теперь как?
— Жжёт! — донеслось откуда-то из постели.
«Как бы мне отделаться наконец от этого надоеды-чёрта? А ну-ка...» — думал-думал бадарчин и придумал одну уловку. Говорит он чёрту:
— Ты пока спи, а я выйду помочиться.
Выйдя из юрты, бадарчин опять спросил:
— Теперь что? — но ничего в ответ не услышал. Обрадовавшись, он ушёл восвояси. Утром местные встали, уже и утренний чай выпили, смотрят — а бадарчин всё не встаёт. Переговариваясь, не заболел ли бадарчин, они откинули покрывало, а там вместо бадарчина — сухая тазовая кость. Хозяин в изумлении воскликнул:
— Тот вчерашний бадарчин-то, выходит — чёрт! — и бросил сухую тазовую кость в огонь 
— Жжёт, ой, жжёт! — закричал чёрт, да так и обратился в огне в пепел. 
С этого случая монголы взяли обычай не оставлять в юрте на ночь тазовые кости съеденного животного.