Н. Гантуя. «Будда» по имени Энх-Амгалан-хан

Статуэтка Энх-Амгалана, пропавшая в 2007 году при невыясненных обстоятельствах
из музея Хубсугульского аймака вместе с ещё 46 экспонатами

К повсеместно встречающемуся образу старичка, возящегося с пятью малышами и держащего в руке чётки, монголы относятся двойственно. У какого монгола ни спроси, что это за скульптура, он, не моргнув глазом, тут же ответит: «Это маньчжурский хан Энх-Амгалан». Его помещают на алтарь. Если спросить, что он делает на алтаре, в ответ слышишь, что он — символ плодовитости. Старик этот не всегда в окружении детей, но всегда улыбается. Увидав в студии одного скульптора этого «хана» бездетным, но улыбающимся, я спросила, зачем он ему — оказывается, он приветствовал клиентов. На сайте Центра культурного наследия, подразделения Министерства образования, культуры и науки, образ одинокого сидящего старика внесён в список под именем «Энх-Амгалан-хан». Таким образом, он был внесён в перечень утраченного культурного наследия. Если искать этот утерянный экспонат через Интерпол, то как его обозначить по-английски? — как «Император китайской династии Цин Канси (Энх-Амгалан)»? Найдётся ли он когда-нибудь, если разыскивать его под таким названием? Как бы там ни было, имя «Энх-Амгалан-хан» вошло и в официальное употребление.

В начале 1990-х в одной из немногочисленных газет того времени была опубликована статья, где рассказывалось о поступлении в продажу нового изделия фарфорового завода, статуэтки под названием «Энх-Амгалан». В статье хвалили это предприятие, которое в то трудное время не закрылось, а, напротив, вступило в рыночные отношения со своим «Энх-Амгаланом». Называлась эта статуэтка в статье именно «Энх-Амгалан», никак не «Энх-Амгалан-хан». Так каково же действительное название этой скульптуры — просто «Энх-Амгалан», или же всё-таки таким образом изображают императора Энх-Амгалана?


Очень любопытный факт — в одном антикварном магазине, что располагается в конце улицы Ундур-гэгэна Занабазара, торгуют изделиями того фарфорового завода. Там есть статуэтки Будды Шакьямуни, Белой Тары, а также и этого старика с пятью детьми. Поскольку то предприятие закрылось, его продукция стала редкостью, и на данный момент произведённые им статуэтки, сделанные в Монголии руками самих монголов, стали, должно быть, почитаемыми реликвиями. Спросив у продавца, слывшего собирателем редкостей и знатоком связанных с ними тонкостей, как называется этот бурхан, я тут же услыхала ответ: «Это Энх-Амгалан-хан».

Будда с мешком

В универмаге, располагающемся в куала-лумпурском небоскрёбе Петронас, в секции китайского антиквариата разнообразные скульптурные изображения этого старика — во множестве. Когда я поинтересовалась у продавца-китайца, что заведовал этим отделом, как называется эта скульптура, он ответил: «Счастливый Будда». Продолжая своё расследование, я спросила: «Так это не император?». Он очень удивился. «Нет-нет, какой же это император? Это же Счастливый Будда, как же иначе?» — «Точно не император? Не император Канси?» — «Вообще не император! Будда! Будда!» — повторял он, находясь в совершенном изумлении от странного вопроса.

Образ старика, держащего в одной руке чётки, а в другой мешок, известен на Западе под именем «Счастливого Будды» или «Смеющегося Будды». Если забить эти два слова в «Гугл», то он выдаёт тучу изображений этого упитанного старика.

Преисполненный счастьем улыбчивый старик по-китайски именуется Будай — не путать с «Буддой». На китайском «будай» (布袋) — это «мешок». Ещё его называют Буудай хушан (布袋和尚), то есть «монах с мешком». В просторечии этого бурхана называют ещё сяо фу (笑佛), то есть «Улыбающийся Бурхан» (бурхан — это монгольское произношение слова будда). Давайте же временно будем называть его «Улыбающийся Будда».

В начале XI века один монах, принадлежавший к школе китайского буддизма дхьяны (слово дхьяна в Китае превратилось в «чань», в Японии — в «дзэн»), ходил с мешком от деревни к деревне. У взрослых он просил монетки, а бедным ребятишкам раздавал сладости. Этот монах по имени Цицы (契此), уроженец округа Фэнхуа области Чжэцзян, и был увековечен в образе Улыбающегося Будды.

Часто Улыбающегося Будду китайцы называют одним из воплощений будды Майтреи. Говорят, он воплощается в образе обычного человека и не узнаётся окружающими. В средневековых Китае, Корее, Японии вожди крестьянских восстаний, дабы увлечь за собой массы, объявляли себя воплощениями Майтреи.

Будда Майтрея — маньчжурский хан? Маньчжурских императоров величали воплощениями Манджушри, а не Майтреи. Монгольских ханов именовали воплощениями Ваджрапани, тибетских гьялпо — воплощениями Авалокитешвары.

Улыбающийся Будда занял видное место не только в Китае, но и в других странах, где распространился буддизм дхьяны — в Японии, Корее, Вьетнаме. Японцы называют его Хотей (布袋), что тоже означает «дерюжный мешок». И даже в странах, где дхьяна-буддизм непопулярен, этого бурхана почитают. В некоторых монастырях тайского буддизма есть целые часовни, посвящённые Улыбающемуся Будде.

«Монах с мешком» и фэн-шуй

Улыбающегося Будду иногда называют также «Толстым Буддой», или «Фэн-шуй-Буддой». Согласно традиции китайского фэн-шуя, Улыбающийся Будда — это символ здоровья, потенции, счастья и удачи. Из своего мешка, наполненного благодатью, он щедро раздаёт всем всевозможные подарки. Его мешок — символ изобилия и осуществления мечты. Если поставить этого бурхана лицом к двери, то это благоприятно, это призывает счастье и изгоняет препятствия. Если по нему карабкаются дети, то тогда это — символ деторождения и многодетности.

Хотей и дзэн

В Японии ходит много аллегорических историй, связанных с Улыбающимся Буддой, известным там под именем Хотей. Когда люди спрашивали его, что в его мешке, он отвечал им: «Весь мир». Или, когда однажды один монах спросил его, в чём смысл дзэн, он уронил свой мешок на землю. Когда же тот монах, продолжая допытываться, спросил, как изучить дзэн, он поднял мешок и ушёл. Встречая верующих, он протягивал ладонь и говорил: «Дай монетку!» Если кто-то говорил ему, что ему следовало бы сидеть в храме и наставлять народ, он лишь ещё ближе протягивал руку и говорил: «Дай монетку!». Когда он приходил в город или деревню, он садился на главной площади и ждал, пока соберутся люди поглядеть на толстого смешливого монаха с мешком. Когда они собирались, он клал мешок на землю и доставал из него сладости, ягоды и игрушки, и раздавал их маленьким ребятишкам. Когда подарки заканчивались, он обращал лицо к небу и начинал хохотать. Вслед за его заразительным хохотом начинали смеяться и все собравшиеся. Некоторые горожане, говорят, и на будущее приобретали обычай смеяться подобно Хотею. Затем он, взяв мешок, переправляясь на нём через реки, отправлялся в следующее поселение. 

Там, куда он приходил, повторялось то же самое. Каждое из его обыкновений обладало особым смыслом. То, что он раздавал подарки — это учение о том, что данное другим добро по сути есть добро, содеянное себе самому. Дети — это напоминание о том, что мы приходим в этот мир, живя лишь сегодняшним днём, радуясь и не подозревая в других дурного; это-то настроение, присущее детям, следует ценить и сохранять.

Мешок — знак того, что в жизни человека постоянно преследуют, накапливаясь, неприятности и страдания. То, что он роняет его на землю, означает избавление от страданий. Его привычка хохотать означает, что, если широко смотреть на беды и страдания, то они кажутся чем-то несущественным, ничтожным. То есть, не нужно переживать по поводу каждой неприятности. Лишь пока мы живы, можно исчерпать поток бед и страданий. Поэтому не стоит падать духом из-за жизненных неурядиц, а нужно спокойно преодолеть их. 

То, что он поднимал свой мешок, значит, что мы не можем просто так избегнуть страданий, однако, учась на них, нужно помогать другим. Если сможешь делать выводы из своих страданий, то в будущем они будут облегчаться и разрешаться проще. То, что он заражал своим весельем других, означает, что дарить радость другим можно лишь тогда, когда сам радостен — таково было его учение.

Так почему же «император Энх-Амгалан»?

«Энх-Амгалан-ханом» Улыбающегося Будду называют только в Монголии; в других странах такого обычая нет. Скорее всего, имя его — это просто «Энх-Амгалан», а совсем не «Энх-Амгалаг-хан». Этот будда или бодхисаттва, носящий свою улыбку подобно доспеху несравненной радости, символ счастья, должно быть, стал известен среди монголов как «счастливый» (аз жаргалтай). Между тем, было ли это выражение, «аз жаргал», широко употребляемо в старомонгольском языке, либо же было более распространено сходное выражение «энх амгалан»? Видимо, его потому и стали называть «Энх-Амгалан». Между тем, уже в наше время кто-то ошибочно отождествил его с императором, добавив к имени Энх-Амгалан титул «хан», и мнение, что этот образ и вправду представляет собой маньчжурского императора, получило широкое распространение. В общем-то, и собственное имя четвёртого маньчжурского императора было не Энх-Амгалан, а Айсиньгёро Хиованье (Сюанье по-китайски), это девиз правления его был Канси (по-монгольски Энх-Амгалан, по-маньчжурски Элхэ-Тайвин), а религиозное имя его было Шэньцзу.