Карма-кагью в Монголии

Афиша улан-баторской 

лекции
Александра Койбагарова

11 октября 2016 года в Улан-Баторе прочёл лекцию о буддизме школы карма-кагью глава Российской ассоциации буддистов традиции карма-кагью Александр Койбагаров. Событие в некотором смысле историческое — мне, по крайней мере, неизвестно, чтобы россияне когда-либо приглашались в Монголию в качестве буддийских наставников — пусть даже в таком, сравнительно скромном, статусе светского лектора. Лекция, озаглавленная «Буддизм Алмазной колесницы: от хана Хубилая до наших дней», состоялась в конференц-зале Монгольской академии наук, который находится в здании Центрального дома культуры — то есть в самом центре монгольской столицы.

Во время лекции Койбагаров упомянул о старинных корнях традиции карма-кагью в Монголии. Действительно, широко известны истории о том, как в имперский период монгольские ханы приглашали к себе тибетских иерархов из этой школы, удостаивая их самых высоких постов. Так, например, второй Кармапа, Чокьи Дзинпа, успел побыть наставником императора Хубилая и хана Мункэ, даже и вошёл в тибетскую историографию под монгольским титулом — Карма-багши, то есть «учитель из [школы] карма». Четвёртый Кармапа, Ролпей Дордже, был личным учителем императора Тогон-Тэмура и носил титул государственного наставника империи Юань. Хорошо известны и контакты с духовенством карма-кагью последнего монгольского хана Лигдэна, проигравшего в военно-политическом противостоянии с маньчжурами, которые благоволили школе гелуг. 

Всем монголам знаком образ «красношапочного», то есть карма-кагьюпинского, ламы из классической монгольской киноленты «Степные витязи» («Цогт тайж») 1943 года, — силача и острослова, противника подчинения монголов маньчжурской династии. В одной из первых сцен фильма он побеждает в борцовском поединке на надоме и идёт на поклон к Гуши-хану, и на намёк хана о том, не лучше ли ему стать «жёлтошапочником», то есть гелугпинцем, отвечает: «Я — монгол, а нам, монголам, пристало носить шапку с красным верхом». «Красношапочником» был и главный герой фильма, халхаский князь и поэт Цогто-тайджи, боровшийся за независимость страны. 

Обычно считается, что с установлением в Монголии власти империи Цин, которая активно способствовала распространению среди монголов учений школы гелуг, последователей карма-кагьюпы среди них не осталось — в отличие от ойратов, у которых линия преемственности кагью сохранялась со времён империи вплоть до ХХ века. Однако карма-кагьюпе всё же удалось продолжить своё существование и в Монголии, хоть и в сравнительно скромных масштабах. Ключевую роль в этом процессе сыграло население Хучидского хошуна на Шилин-голе.

Монгольская марка с IX Кармапой
Ванчигдоржем. В сердце Кармапы —
изображение Ваджраварахи

Сегодня эта область, относящаяся к Внутреннемонгольскому автономному району КНР, граничит с современным Сухэ-Баторским аймаком. В 1680 году население Хучидского хошуна откочевало от гор Хангая на севере Халхи в местность, которую они занимают сегодня, где было подразделено на два новых хошуна — Западно-Хучидский и Восточно-Хучидский. Именно население Западно-Хучидского хошуна (современный сомон Эрдэнэцагаан Сухэ-Баторского аймака) и стало главным монгольским оплотом учений школы карма-кагью. Возможно, у карма-кагьюпы оставались в Монголии и другие приверженцы, пережившие последовавшие за установлением власти Цинов репрессии, однако сведения о таковых отсутствуют.

Устные предания, передававшиеся среди лам, относящихся к монгольской линии преемственности карма-кагью, содержат сведения о поддержке их учений первым Богдо, Ундур-гэгэном Занабазаром. Рассказывают, что придя к власти, Занабазар узнал, что единственное место, где в стране сохранились учения этой школы — это западный хошун хучидов. Тогда он пригласил оттуда именитого наставника Гуши-ламхая, отведя ему целый храм в одном из аймаков своей столицы — Баргинском (в старой Урге выходцы из различных областей страны жили в компактных общинах-землячествах, или аймаках — изначально монгольская столица представляла из себя большой монастырь, организованный по тибетской модели, а в монастырях Тибета монахи также проживали в землячествах-канценах). Баргинское землячество Урги, ставшее форпостом карма-кагью в Халхе, основал сам Ундур-гэгэн, будучи уже в преклонных летах. Согласно устной традиции, Занабазар благоволил хучидам-кагьюпинцам, так как желал иметь в своей столице храмы всех буддийских школ, которые существовали в стране в старые времена — кагью, ньингма и сакья, — в качестве дани памяти славному прошлому буддизма в Монголии. Таким образом, не кто иной, как глава монгольской гелугпы, первый Богдо-гэгэн Занабазар поспособствовал тому, чтобы учения школы карма-кагью не исчезли в Халхе полностью. Однако после его смерти едва наметившаяся положительная тенденция пришла в упадок. 

Махакала Бернагчен. Миниатюрное изображение
(цакли), выполненное германо-монгольским
художником Э. Отгонбаяром (1999) 

Новая крупная фигура, способствовавшая распространению карма-кагьюпы в Монголии, появилась лишь через полвека. Это был очередной выходец из Западно-Хучидского хошуна, лама Гарам Агваансанжид (обратим внимание, что в Монголии, как и в Тибете, последователи карма-кагьюпы брали себе буддийское имя, начинавшееся с «карма» — в монгольском произношении «гарам» или «гарма»). Во второй половине XVIII века Агваансанжид прошёл обучение в одном из крупнейших тибетских монастырей гелуг, Сэра, а также в центральном карма-кагьюпинском монастыре Цурпху. Вернувшись в родные края, он распространил среди хучидов практику почитания Махакалы Бернагчена (Берчан Махгал) — главного божества-охранителя традиции карма-кагью. Кстати, воплощением деятельности именно этого божества, согласно словам Кармапы XVI, считается его западный ученик лама Оле Нидал (он же Карма Тинлей Гьяцо), который стоит у истоков разветвлённой сети дхарма-центров карма-кагью по всему миру. А краткое восхваление Махакалы Бернагчена является одной из базовых практик во всех местных буддийских центрах Российской ассоциации буддизма Алмазного пути.

Примечательно, что Агваансанжиду удалось ввести почитание Бернагчена не только в кагьюпинских храмах у себя на родине, но и во многих других храмах и монастырях Монголии, относившихся к школе гелуг. После этого он отправился в столицу, Ургу, где, поселившись в Бандидын-аймаке, поступил в ученики к четвёртому Богдо, Жигмэджамцу. Пятый Богдо, по примеру Занабазара, вновь вознамерился возродить в Монголии практики карма-кагью, и с этой целью предпринял поиски достаточно компетентного для этой задачи кагьюпинского ламы. Впрочем, старик-лама из Зун-Хары, которого поначалу разыскал пятый Богдо, с этим поручением не справился. Тогда Богдо предпринял вторую попытку, обратившись в Западно-Хучидский хошун, где в монастыре Гаваачогсэрдлин проживал именитый лама, держатель линии преемственности учений карма-кагьюпы Гарамхайдав, которого местные жители почитали за махасиддху-чудотворца. 

Тот откликнулся на призыв пятого Богдо и, по легенде, прибыл в Их-Хурэ чудесным образом — а именно, сумев пересечь необычно широко разлившуюся в это время реку Толу. Мэргэн-лама, старый монах из хошуна Сан-бейсе (нынешний Восточный аймак), был очевидцем этого чуда и сообщил об этом Богдо, а впоследствии, узнав от Богдо, кем именно был виденный им человек, сделался учеником кагьюпинского чародея. Историю с волшебным пересечением реки, впрочем, связывают в устной традиции монгольской карма-кагьюпы и с именем Гуши-ламы, приглашённого Занабазаром.

Алтарь Уржин-Пэрэнлайлин-хийда, 

карма-кагьюпинского храма в Улан-Баторе.
В центре — танка Кармапы.

Прибыв в Ургу, Гарамхайдав восстановил в баргутском землячестве культ Бернагчена и ввел в придачу к нему практику почитания другого божества-охранителя карма-кагью, Дорлига (Дордже Легпа). Основными же божествами, чтимыми в Баргинском аймаке Урги, были Дожпагам (Дордже Пагмо, Ваджраварахи) и Дорждагзал (Дордже Драгцел, одно из проявлений Падмасамбхавы), а главными охранителями — Бернагчен и Ранжин Лхам (Шридеви). По словам Тайвансайхана, современного монгольского карма-кагьюпинского ламы, главный храм баргинского аймака располагался близ того места, где сегодня находится так называемый «мост со львами» через реку Сэлбэ, что на проспекте Мира — а именно, на месте здания Отдела науки и образования при горсовете Улан-Батора. По другим данным, однако, на указанном Тайвансайханом месте стоял дворец засаг-нойона Хурц-вана Тудэна, а главный баргинский храм находился на месте современного здания факультета дизайна МонГУ, что на Малой Кольцевой (Бага Тойруу).

После национальной революции 1911 года очередной, восьмой Богдо, вновь предпринял попытку оживления в Монголии кагьюпинской традиции. В 1912 году из Западно-Хучидского хошуна прибыл крупный наставник, возглавивший баргутский храм в столице. Ургинский дэд-хамбо принял посвящение от тибетского кагьюпинца Ца-Бурэлгу, и, в свою очередь, наделил его другим посвящением. Однако деятельность кагьюпинцев в Монголии не смогла приобрести широкий размах из-за целого ряда политических потрясений, пережитых страной в первые десятилетия ХХ века. В 1937 году единственный в столице карма-кагьюпинский храм был разрушен в ходе антибуддийской кампании, а штат духовенства разошёлся по худонам. 

Ввиду развернувшихся в стране репрессий против религии та часть хучидов-кагьюпинцев, что проживала на территории МНР, откочевала через границу во Внутреннюю Монголию в надежде сохранить свою веру. Они рассчитывали присоединиться к внутреннемонгольским хучидам и сохранить связи с Западно-Хучидским монастырём, который после разрушения баргинского храма в столице превратился в единственный центр карма-кагьюпы среди монголов. Там они оставались восемь лет, однако военно-политические перипетии в Китае заставили их в 1945 году вернуться в МНР на свои старые кочевья. Там под руководством Лувсан-ламы они сумели организовать новый кагьюпинский монастырь, Хамбын-хийд. Поначалу он не имел стационарного здания и размещался в юртах, и лишь со временем обзавёлся постоянной резиденцией.

В 1960 году власти МНР потребовали, чтобы шесть местных буддийских общин хучидов, вернувшихся в 1945 году из Внутренней Монголии, были подчинены единой централизованной религиозной организации в МНР, центром которой стал монастырь Гандан. Именно по этой причине четверо хучидских лам (а именно таков был официальный максимальный лимит религиозных специалистов, определённый для монгольских карма-кагьюпинцев) прибыло в Гандан на «курсы повышения квалификации». С собой они привезли целый груз книг, статуй и религиозной утвари, — сообщается, что всё это умещалось на пяти грузовиках, и оказалось важным подспорьем в деле восстановления монастырского быта, изрядно пострадавшего в годы репрессий. Часть этого наследия, например, изваяния Падмасамбхавы, Бернагчена и Ранжин Лхамо, до сих пор можно увидеть в Гандантэгченлине. 

Г. Диваасамбуу

Конечно, помимо тех четверых лам у хучидов остались и другие священнослужители, которые продолжали свою деятельность подпольно — то есть внешне вели обычную мирскую жизнь, втайне от властей занимаясь буддийскими практиками. Так, в 1960-х годах в сомоне Баян Центрального аймака жили и проводили нелегальные службы на дому ламы-кагьюпинцы Жамьян-унзад, Гомбо и Батсух, а также Дагвадорж по прозвищу «Фарфоровый горшок», один из бывших лам баргинского землячества. Ему удалось спасти от конфискации статую Бернагчена, которая когда-то стояла в их ургинском храме, и ритуалы пуджи-подношения Махакале Бернагчену, главному божеству-хранителю школы карма-кагью, стали их главной практикой.

Однако возрождать традицию карма-кагью в стране пришлось уже не им, а одному из тех четырёх лам, что некогда прибыли в Гандан от хучидов на учёбу — а именно, Гаржидийну Диваасамбуу. К моменту присоединения к общине Гандана Диваасамбуу был уже вполне состоявшимся религиозным специалистом, прошедшим обучение в целом ряде кагьюпинских монастырей. Но именно в Гандане все его таланты и способности сумели развиться в максимальной степени. За 30 лет, прошедших с момента его поступления в Гандан до демократической революции 1990 года, Диваасамбуу успешно проявил себя на целом ряде монастырских должностей, отвечал за внешние связи монгольской буддийской сангхи и даже выступил организатором первого визита в Монголию Далай-ламы XIV. В 1997 году он стал цорджи-ламой Гандана, то есть фактически вторым лицом в монастыре после хамбо-ламы Чойжамца, а в 2000 году выдержал экзамены на титул габджу — высшую учёную степень в школе гелуг. В целом, для Монголии ситуация, когда традиции гелуг и кагью практикуются вместе, как в случае Диваасамбуу, не является чем-то необычным. Если чистых гелугпинцев называли «жёлтыми», а кагьюпинцев — «красными», то приверженцев обеих школ вместе звали «пёстрыми».

Уржин-Пэрэнлайлин, храм карма-кагью в Улан-Баторе

Лама Тайвансайхан, один из сыновей Диваасамбуу, как и его отец, защитил в Гандане степень геше, оставаясь при этом приверженцем карма-кагью. Несколько лет назад он приобрёл в Монголии широкую известность благодаря слухам о том, что он якобы является личным буддийским наставником Стивена Сигала. Сам Тайвансайхан отрицает столь тесную духовную связь с Сигалом; впрочем, они действительно довольно близко знакомы, и именно Сигал выступил в качестве одного из главных спонсоров строительства первого в новейшей истории страны кагьюпинского храма.
Тайвансайхан вместе с отцом, Диваасамбуу, открыл карма-кагьюпинскую молельню в Улан-Баторе ещё в 2005 году. Сначала она располагалась в арендуемом помещении офисного здания, однако Тайвансайхан с самого начала рассчитывал превратить её в полноценный храм. С этой целью он в 2006 году встретился с Далай-ламой, получив от него целый ряд статуй и изображений для его убранства, однако средства для его постройки пришлось собирать самостоятельно, и не без труда. В результате монгольским кагьюпинцам удалось возвести в столичном районе Баянгол скромное и неброское трёхэтажное здание. Кроме этого храма, Тайвансайхану удалось возродить в Сухэ-Баторском аймаке монастырь, принадлежавший перерожденцам Егузэр-хутухты — одному из 13 крупнейших лам-тулку дореволюционной Монголии. По сведениям Тайвансайхана, между этим монастырём и кагьюпинским Хамбын-хийдом некогда существовали тесные связи, а сам Егузэр-хутухта поклонялся божеству-охранителю линии кармап — Махакале Бернагчену.

Отчего же лекция Койбагарова прошла не в кагьюпинском храме — который, к слову сказать, как и многие другие современные буддийские храмы Монголии, старается вести активную общественную деятельность, организуя, в частности, такие же публичные лекции? Ответ здесь находится на поверхности — а именно, в самом названии храма: Уржин-Пэрэнлайлин, то есть «место Ургьена Тинлея». А Ургьен Тинлей, или, в монгольском произношении, Уржин Пэрэнлай — это имя XVII Кармапы, которого поддерживает Далай-лама, и которого отвергают западные общины и ассоциации карма-кагью, основанные и возглавляемые Оле Нидалом. Они, как известно, признают в качестве Кармапы Тхайе Дордже, кандидатуру которого выдвинул и поддерживал недавно скончавшийся Шамар Ринпоче.

Лама Тайвансайхан проводит экскурсию для местных щкольников в собственном храме

Лекция Александра Койбагарова, несомненно, прошла с прицелом на создание в Улан-Баторе аффилированного буддийского центра. Есть ли у буддийской организации, возникшей в Европе и ориентированной на представителей образованного, городского среднего класса, шансы на успех в традиционалистской Монголии? Вполне, тем более, что есть и прецедент — это центры Фонда сохранения традиции Махаяны в Улан-Баторе, Дархане и Эрдэнэте, то есть в крупнейших городах, которые также ориентированы на тот тип вестернизованных верующих, которых не удовлетворяет тип традиционной, «простонародной» религиозности. Сегодня среди молодых монголов распространено мнение (активно продвигаемое в том числе и многочисленными протестантскими миссионерами), согласно которому именно тибетский буддизм явился причиной культурной и экономической отсталости Монголии в новое и новейшее время. Факт наличия «евробуддизма» способен в некоторой степени оппонировать подобным утверждениям. Поэтому представленный в «западной» карма-кагью тип религиозности, который является продуктом современных европейских культуры и образа жизни едва ли не в большей степени, чем продолжением собственно тибетской религиозной традиции, вполне может оказаться привлекательным для современного монгольского общества.

P. S.
В июле 2017 года состоялся первый визит в Монголию уже самого ламы Оле Нидала. Он принял участие в международной конференции по истории буддизма, провел публичную лекцию в Университете культуры и искусств Монголии и представил книгу «Каким все является», переведенную на монгольский язык. Результатом визита стало формирование в Улан-Баторе медитационной группы.

Во время этого второго визита лама Оле и Александр Койбагаров всё-таки посетили Уржин-Пэрэнлайлин. По словам Койбагарова, когда они попытались узнать у Тайвансайхана, какого кармапу он поддерживает и почему, тот был очень удивлён, узнав о том, что их два. Когда они через переводчика объяснили ему, в чём дело, Тайвансайхан заявил, что с готовностью поставит на алтарь к портрету Кармапы Ургьена Тинлея и портрет их Кармапы Тайе Дордже — лишь бы он поддержал его храм финансово.

См. также:

Диваасамбуу — патриарх карма-кагью в Монголии

Тайвансайхан: Сегодня в ламское одеяние рядятся и пьяницы, и сумасшешие

Интервью о современном положении дел в монгольском буддизме