Через пять лет — война

Единственное пророчество, о котором я лично узнал до предсказываемых событий, и которое сбылось несомненно и, прямо скажем, в глобальном масштабе, я услышал случайно. Ещё в бытность свою студентом, зимой 2007 года, мы с моим товарищем и, как это вообще водится у нас в России, за чашечкой чая обсуждали вопросы мировой политики. И вот, слово за слово,
он возьми да и выдай: «Через два года будет кризис, через пять лет – война». Мой товарищ в конце девяностых некоторое время прожил рядом с одним ламой, который, в свою очередь, в первой половине девяностых учился у известнейшего и старейшего ламы Бурятии тех лет – Дармадоди Жалсараева. Отпуская своего ученика в относительно свободное плавание, он снабдил его, помимо прочего, некоторыми сведениями провидческого характера о будущем страны, в которой ему предстояло жить, и вскоре после этого скончался.

Тогда я не уделил особого внимания этим словам. По природе я человек жутко скептический, а моё образование историка лишь подкрепило эту мою черту. Я отложил эти сведения на дальнюю полку памяти, подумав про себя, вероятно, что-то вроде: «Ну, два года – не срок, поживём – увидим», и ни у товарища, ни у ламы допытываться подробностей не стал. Да и мало ли разнообразных кризисов случается в мире каждый год: военных, межрелигиозных, социальных?

Между тем жизнь шла своим чередом. Я окончил университет и летом 2008 года пошёл отдавать долг Родине. Казарменный телевизор плохо ловил каналы, и мы смотрели главным образом различную видеобелиберду. Печатный орган наших Вооружённых сил – «Красная звезда» - скупилась на новости, не связанные напрямую с военной тематикой, так что жили мы практически в условиях информационной изоляции. Даже о событиях в Осетии нам поведал лично полковой замполит, ходивший по ротам, и то только тогда, когда грузины начали драпать к Тбилиси.

Исконно армейское развлечение – писать письма домой. С одной стороны это убийство времени, которого у нас в армии оказалось неожиданно много, а с другой – это возможность получать письма, приходящие в ответ как зримый символ связи с родными, чего не заменяют ни аська, ни эсэмэски, ни звонки по мобильнику. Словом, уже ближе к зиме пишу я письмишко: дескать, что там без меня в мире творится. И вот читаю в ответ: у нас мировой финансовый кризис. Все закрываются, разоряются, увольняются, вот и отец нынче неделями без работы дома просиживает. Вот те здрасьте, думаю я и звоню домой. Что ещё за кризис? – у нас-то в армии как получали на ужин яйцо, квашеную капусту и рыбу примерно одного с нами года рождения, так и получаем. Всё так и есть, - отвечают, - глобальный. Финансовый. Экономический. И тут словно что-то щёлкнуло у меня в голове. Кризис, значит. Да такой, что не заметить невозможно. Прошло два года без двух месяцев.

Выходит, что год войны выпадает две тысячи двенадцатый. Судя по тому, что рассказывают в Бурятии о "дедушке Дармадоди", он достоин доверия гораздо больше, нежели пресловутый мезоамериканский календарь. Видимо, оттого, что мысль о некоей грядущей войне никак не могла занять подобающего места в моей голове, я попытался выяснить у его ученика хотя бы какие-то детали о ней лишь через полгода после дембеля. Оказывается, Дармадоди предсказал ещё и российский кризис 1998-го. Впрочем, мой лама неохотно распространялся на эту тему, подавая свои слова скорее как личные предположения. Во-первых, он сказал, что какие-то конфликты начнутся ещё с осени 2011 года. Во-вторых, сначала боевые действия будут вестись где-то в Средней Азии. И наконец, Россия безусловно будет вовлечена в эту войну. Оценивая масштаб сбывшихся пророчеств, следует полагать, что эта война будет совсем не тем, чем была, скажем, осетинская заварушка. Она коснётся каждого жителя страны, коренным образом повлияет на состояние власти в России. Об исходе войны мой лама не распространялся.

2011 год начался десять дней назад.