Межконтинентальная сутолока

Те, кто давно читает мой блог, знают о моей сугубой страсти выискивать некие скрытые связи и неочевидные параллели в событиях и сюжетах, далеко отстоящих друг от друга — во времени ли, в пространстве ли. Отчасти это для меня — изощрённое интеллектуальное удовольствие, а отчасти, наверно — реализация моего постоянного подспудного желания приводить все разрозненные переменные личного опыта под какой-то один общий, целостный знаменатель. Не вдаваясь в дальнейшие психологические подробности, я хочу провести очередную сюжетную ниточку, извив которой мелькает в моём монгольском опыте, и тем самым даёт мне право завязать очередной смысловой узелок в этом блоге, посвящённом Монголии.

Сюжет по большей части оказался посвящён текущим реалиям в совершенно другом конце Евразии, но, как того и требует мой жанр, начался в монгольской столице.

Этим летом, будучи в Улан-Баторе, я шёл по центральной площади, как вдруг мне навстречу попался один из множества западных туристов, которых в это время так много в Монголии, по виду — американец. На футболке его красовалась надпись «Gogol Bordello». Это название американской интернациональной группы со славянским ядром, играющей музыку в изобретённом ею диковинном стиле «цыганский панк». Львиная доля её лирики посвящена проблемам иммигрантов, и вообще человеческой доле неприкаянности. В своё время я узнал о существовании этой группы от одной моей американской знакомой, и с тех пор «Гоголь борделло» стали одними из моих любимых музыкантов. Нечаянно столкнувшись на площади Чингисхана с её поклонником, я тут же предположил, что могло привлечь американца с такими демонстративными музыкальными пристрастиями в Монголию: может быть, отчасти это — желание поглядеть своими глазами на кочевую жизнь, о которой так задорно поют иммигранты в его собственной стране.

Неизменный фронтмен «Гоголь борделло» — Евгений Николаев, он же Євген Гудзь, ставший в Штатах Юджином Хатцем — уроженец киевщины, наполовину русский, на четверть, по матери — цыган. Урождённый Николаев сменил свою заурядную русскую фамилию на звучную украинскую девичью фамилию матери, записавшись там самым в коренные украинцы, и впоследствии всячески подчёркивал эту свою идентичность, более выигрышно смотрящуюся в Америке по сравнению с русскостью.

Основной сюжет своих песен — жизнь на чужбине — конечно, знаком ему не понаслышке, и правозащитнические обертона этой темы позволили группе выйти из глубокого андерграунда на рубежи мейнстрима; как-то раз они пели даже на нашем Первом канале. Но в целом Гудзь воздерживался от каких-либо явно политических высказываний, пока полтора месяца назад он, налепив на свою новую гитару наклейку с надписью «Україна — не „окраина“, а центровина», не встал на сторону украинского мирного Евромайдана, пояснив свою позицию такими словами:

Да, парадоксально, но «Украина» — историческая и географическая прародина России, буквально означает «задворки», «окраина». Возможно, это недоразумение исправится теперь, когда народ Украины встал в авангард позитивного политического сознания. Едва ли найдётся хоть один человек, не впечатлённый столь масштабными мирными выступлениями на киевском Майдане и их деликатной организацией!

На тот момент протестующие уже успели отметиться нападениями на спецподразделения с цепями, камнями и коктейлями Молотова. Неужто и впрямь на Западе СМИ так однобоко и ангажировано выдают картинку из Киева, подумалось мне. События последних дней, вроде забав с самодельной катапультой, швыряющий булыжники и файеры на головы полиции, должны были окончательно развеять иллюзии сочувствующих по поводу мирного характера киевских протестов — по крайней мере тех, кто об этом узнал. Есть уже и жертвы, старательно приписываемые оппозицией на совесть властей.

К слову сказать, монгольская площадь, на которой в прошлом июле на моих глазах мелькнуло название группы Гудзя, как и нынешний Майдан, шесть лет назад тоже была ареной похожих выступлений — тоже с человеческими жертвами и с захватом зданий. И там, и тут оппозиция оспаривала легитимность избрания президента. Конечно, у той монгольской «революции юрт» был совсем другой политический контекст, монголы отнюдь не стремились, что называется, «войти в Европу», как сейчас украинская оппозиция. Они давным-давно уже попробовали это сделать, ни у кого не спрашивая, не присоединяясь, а присоединяя; Россия же, одна из сторон насущного украинского «выбора», предстаёт в глазах местных националистов генетической и исторической наследницей монгольских орд. От их-то тяжкого ига и стараются они откреститься, заявляя, что «Україна це Європа». Фигура Путина же для них предстаёт тенью Батыя, вновь нависшей над страной и жаждущей, как и в декабре 1240 года, вновь разорить и поработить Киев. Впрочем, Путин сегодня, напротив, даёт Киеву деньги, Киев же разрушается самостоятельно, не в силах сдерживать клокочущую внутри смуту.

Если Балканы, по словам Кустурицы, это «больное подсознание Европы», то современная Украина, без сомнения — это больное подсознание русского мира. Его самоидентификация, раздирающаяся с петровских времён между Европой и собственно русскостью, чьи корни простираются далеко в Азию, нашла своё наиболее патологическое воплощение в проблеме самоидентификации украинцев.

Всякая идентификация базируется на именовании. В бытность мою в Киеве я специально поинтересовался у экскурсовода исторического музея, откуда же всё-таки пошло название «Украина». Преодолев некоторое смущение, он честно ответил, как его когда-то учили: от слова «окраина», «у края». Имеется ввиду окраина Московского царства; это слово применялось и к некоторым другим пограничным территориям. Вот только остальные «окраины» со временем оказались «в тылу» и утеряли это именование, а территория нынешней Украины так и осталась предельным западным фронтиром восточного славянства. Свидетельство того, что название Украины обязано своим происхождением относительной географической характеристике («край — центр»), до недавнего времени сохранялось и в английском языке, где существовало нормативное написание the Ukraine, — определённый артикль the употребляется с нарицательными, а не собственными именами. Перестали так писать на Западе в угоду новорождённому суверенитету Украины, требовавшему подобных реверансов и от нас, призывая отказаться от выражения «на Украине», очень уж схожего с русскими «на окраине» и «на краю».

Украинский случай — отнюдь не уникальный пример того, как по существу административно-географическое именование становится эндоэтнонимом. Не отвлекаясь от сюжета русско-монгольской связки, упомяну самый симметричный пример. Самоназвание современных якутов, саха, — это одно из многочисленных заимствований из монгольского. Слово зах по-монгольски значит в точности то же самое: «окраина», «край»: когда-то Якутия была северной оконечностью сферы монгольского влияния, большого монгольского мира. Есть и собственно монгольское племя захчинов — «окраинщиков», выросшее из семейств, поселённых джунгарским ханом на китайской границе для её охраны.

Второй раз призрак Украины посетил меня этим летом перед самым возвращением в Россию. Вспоминаю одного загадочного человека, с которым мне довелось пообщаться, сидя на лавочке на улице Чагдаржава, что в Улан-Баторе. Выйдя из Их-Дэлгура с объёмными пакетами монгольских гостинцев, я сидел на скамейке, коротая время до поезда, как вдруг ко мне подошёл затрапезного вида монгол средних лет. Сперва он скромно присел рядом со мной, и попытался заговорить. Такой типаж встречается в Улан-Баторе нередко: выпивохи стараются выудить у сердобольных иностранцев деньги на водку. Однако узнав, что я русский, он вдруг отвернул разговор в сторону от выпивки, а я был только рад случайному собеседнику. Он силился вспомнить как можно больше русских слов, и всё говорил мне, что где-то тут ходит его приятель, знающий по-русски гораздо больше.

Приятель оказался светловолосым мужичком, менее всего напоминавшим монгола. Собственно, он был поразительно похож на бывшего украинского президента Кучму, так что я не сильно удивился, когда, обменявшись со своим собутыльником несколькими фразами на монгольском, он бегло заговорил по-русски, используя при этом огромное количество украинских выражений. Особенно рьяно он выспрашивал, кто я: «хохол или кацап?» Сказав, что «кацап», я заметил ему, что он не слишком походит на монгола. Тут они наперебой принялись уверять меня, — и скромный доселе монгол, и напористый «Кучма», что оба родителя его — чистокровные монголы, а сам он — загадка природы.

Был ли это украинец, волею судеб занесённый в Монголию и прижившийся в ней, или плод смешанного брака, которого один из родителей научил родному языку? Удивительный культурный гибрид, живое олицетворение «межконтинентальной сутолоки» (Trans-continental hustle) — названия одного из альбомов «Гоголь борделло». Подобно ему, одна из его прародин самим именем своим обречена быть на стыке, на рубеже двух культурных континентов . Чаемым исходом «в Европу» украинцы отнюдь не перемещаются в «центровину», как пророчит Гудзь, ведь и там они точно так же автоматически оказываются с краю.