Что упало, то пропало

Случилось как-то Бадаю служить конюхом у одного князя. У этого князя, когда он заезжал на уртон, было обыкновение часть поданного ему мяса, которое он не доел, забирать с собой, чтобы съесть по дороге. И вот как-то, выезжая с одного уртона, он приторочил к седлу недоеденную баранью ляжку.
В пути тороки размотались, и мясо упало на землю. Хотел было Бадай быстренько спрыгнуть с седла и подобрать его, но князь запретил:
— Разве ты не знаешь поговорки: «Что упало, то пропало»? Впредь никогда ничего не подбирай с дороги.
На следующий день на другом уртоне князю дали пугливую лошадь. Бадай впереди, а князь за ним; вдруг лошадь под ним понесла и сбросила его с седла. Бадай же, и ухом не поведя, едет себе рысцой дальше. Кричит ему сзади князь:
— Эй, подними меня!
А Бадай ему через плечо:
— Что упало, то пропало! — и, подхлестнув своего скакуна, доскакал до ложбинки, где, расположившись на привал, подкрепился едой из княжеских запасов. Едва нагнал его князь, сразу накинулся на Бадая с руганью, а Бадай ему:
— Не вы ли меня учили — «что упало, то пропало», «ребёнок, который сам упал, не плачет»? Так какой с меня спрос?

«Что упало — то пропало» — это примерный перевод монгольской поговорки «өдөр унасан мах авдаггүй». В отличие от русского варианта, она более конкретна, и в ней говорится о мясе: его, мол, если упало, нельзя подбирать, — хотя, конечно, употребляют её в более широком значении, когда хотят смириться с утратой чего-то. Антрополог, несомненно, объяснит происхождение этой, наверное, универсальной для всех культур поговорки соображениями гигиены. Впрочем, всем известны и такие же универсальные шуточные «контрпоговорки» насчёт того, «что быстренько поднял, то как будто не ронял» и «не поваляешь — не поешь». Вот и монголы тоже шутят. Дальше привожу литературную шутку в антураже цинской Монголии (автора, к сожалению, не знаю).

Одним душным летним днём мясник Равсал разделал жирную овцу, и, встав с ней на рынке, зазывал покупателей, а между делом рубил на куски толстую шею вчерашней овечьей туши. Тут он заметил своего давнего покупателя, китайца по фамилии Ли, который ходил по рынку и приценивался к мясу — одно хвалит, другое ругает. Мясник Равсал был любитель поговорить с приятелями, и поэтому, как увидел его, сразу замахал ему, крича:
— Ну, купец Ли, за каким мясом вы к нам пожаловали? — и ненароком смахнул один шейный позвонок на землю.
— Ну уж явно не за тем, которое «упало и пропало», ха-ха! Что ты за торговец, собственных обычаев не знаешь, не блюдёшь! — начал насмехаться над ним Ли. Между тем вдруг подбежала дворняга, проворно схватила позвонок в зубы и была такова.
— ...Ну ничего, не истощить одной собаке всего добра семи хошунов Халхи — буркнул себе под нос Равсал...
Одним дождливым осенним днём мясник Равсал мешал вчерашнюю, задёшево взятую жирную баранину со свежей, перебрасываясь словечком с товарищами. Подошёл к ним его старый знакомец, Ли-найма, приглядываясь к мясу. Пока Ли-найма стоял и торговался с соседями, припомнил Равсал средний месяц лета, когда из-за него лишился он бараньего позвонка, и задумал его проучить.
— Что, Ли-найма, не возьмёте ли эту жирную баранинку за два янчана?
Ли-найма был настоящим китайцем, и не преминул поторговаться:
— У меня только один янчан остался, вот жалость. Если б ты согласился мне её за янчан отдать — была бы сделка!
Бальзамом пролились его слова на душу халхасца — именно их он и ждал.
— Что ж, Ли-найма, мы с вами дела давно ведём — вам, так и быть, отдам.
Чуть не лопающийся от радости китаец, не веря такой удаче, заторопился забрать добычу. Равсал достал старую тряпку, порвал надвое и обвязал покупку. Да только, отведя на мгновение китайцу глаза, незаметно острым ножиком сделал на обвязке надрез. Чуть только Ли-найма, взвалив покупку на плечи, сделал шаг от прилавка, как сочная, жирная осенняя баранина бухнулась из дырявой тряпки на землю.
— Ай-яй-яй, мясцо моё! — только и успел проговорить китаец, проворно обернувшись, чтобы подобрать его, как мясник Равсал сказал, сдерживая улыбку:
— Ай, сударь мой, разве «что упало» — не «пропало»?
Тут-то и вспомнились ему свои же насмешливые слова.

— Фу! Упавшее мясо съешь — и отравиться недолго, — пробормотал он тогда, и с пустыми руками заспешил к выходу с рынка.