Ослы и пророки

Гилмор в походном снаряжении

Сейчас в Монголии полтора процента протестантов, и число их постоянно растёт. А то — технология обращения в свою веру у протестантов самая разработанная из всех традиционных религий. У меня опыт знакомства с протестантами-монголами небольшой. Рядом со стендом религиозной литературы в «Интерноме» ко мне привязался молодой мормон, паренёк из провинции. Приехал в столицу на учёбу, но на лето не уехал домой, а околачивался в городе. Работать не работал. Несмотря на то, что учился на переводчика уже второй год, и по-английски, и по-русски изъяснялся из рук вон плохо. Конечно же, дело кончилось тем, что он начал выпрашивать у меня деньги. Впрочем, протестанты в Монголии сейчас в основном деньги не выпрашивают, а раздают. Организуют бесплатные курсы английского.
Сто лет назад они действовали так же: бесплатно лечили монголов, старательно уча монгольский и пытаясь проповедовать. Вот примерно так, как рассказывает Джеймс Гилмор: [James Gilmour of Mongolia. His diaries, letters, and reports. — London: The Religious Tract Society, 1895. — pp. 85-86]

Сегодня пополудни (в субботу, 24 ноября) я встретил в диспансере больницы Лондонской миссии Тувшинбаяра. Сперва я его не припомнил. Лицо было знакомо. Через какое-то время мне удалось, — льщу себе мыслью, что незаметно, — вызнать у него его имя. Он чрезвычайно разволновался при виде врачебных инструментов и принадлежностей. Увидав некоторое количество их, он зашёл ко мне в кабинет, и затеял разговор, продлившийся с 5 часов почти до 7. Он начал чтение фрагмента моего грубого наброска нового перевода Евангелия от Матфея на монгольский, которому случилось лежать в это время у меня на столе. Он предположил, что вместо prophet (пророк) — слова, которое было оставлено в тексте как есть, без перевода — нам следовало бы использовать зөн билэгт (ясновидец). Также он отметил, что наш перевод «молодого осла» был неверен, и предложил слово, по его мнению, более подходящее. С ним был молодой лама, согласившийся с его предложением. Лама казался сообразительным, читал по-монгольски так же бегло, как и сам Тувшин, и, когда Тувшин подсказал, как перевести зөн билэгт на тибетский, то он, глянув через его плечо, взглядом отыскал на полке книгу, моментально нашёл в ней нужное место и показал мне эти самые слова, монгольское и тибетское, стоявшие рядом.
Вскоре после этого Тувшин встал и принялся задавать мне вопросы наподобие следующих:
— Вечен ли ад?
— Прокляты ли все язычники, не слыхавшие Евангелия?
— Если человек живёт безгрешно, проклят ли он?
— Если человек не чтит Христа, но поклоняется высшему Богу неким неопределённым образом, он спасётся или нет?
— Как Христос может спасти человека?
— Если человек раз от раза молится о спасении Христу, а в промежутках грешит, то что насчёт него?
— Если человек молится о чём-то, он получает это?
— Попадают ли в ад все неверующие в Англии?
— Есть ли сейчас пророки?
— Грешник ли новорождённый?
— Отвечает ли один за проступки другого?
— Было ли так, что кто-либо, умерев, попал в рай или ад, а затем вернулся и рассказал об этом? [Был один монгол!]
— Жив ли Будда? — и так далее. [Ответ: он жил, но, судя по тому, что сейчас о нём говорят, его не существовало.]
— Если так, как вы можете быть уверены насчёт того, что сведения о Христе не возникли подобным же образом? Могли ведь ваши адепты сговориться и написать Евангелия?
На эти и другие вопросы я старался давать подобающие ответы, и эта наша самая приятная и душеполезная беседа продлилась до тех пор, пока мне не пришлось наскоро поужинать перед полагающейся службой в 7.30 вечера.