Через неделю после моего возвращения из Монголии мне попалась на глаза одна наша городская газета, в которой читателям предлагалось написать статью о своей поездке куда-либо. Вот и родилась у меня мысль: дай, думаю, напишу. Написал. Те с готовностью согласились на публикацию, но вот исходный объём статьи пришлось сократить вдвое (это притом, что я писал её, уже не рассчитывая на особую детализацию). Статья вышла в конце сентября. Через два месяца этой статьёй заинтересовалась редакция газеты соседнего города — Качканара, — ещё бы, ведь её содержание напрямую его касается. Тут под статью выделили целую полосу, так что я вернул в неё изрядную часть того, что урезал для издания в Лесном. Редакция сама выбрала заголовок и сочинила подзаголовки, а также подрихтовала пунктуацию на свой манер.
Здесь я помещаю обе публикации в том виде, в каком они появились в нашей местной прессе. Заодно даю выходные данные статей — вдруг кому понадобится.
Когда наша общая с Булган-багши — учёным секретарём Азиатской буддийской конференции за мир, доктором философии и габджу — знакомая рассказала ему о моей поездке, поисках, и о том, что я нашёл искомое и написал об этом газету, он, говорит она, сказал: «Это очень хорошо».
Далёкая и близкая Монголия
Куваев С. Далёкая и близкая Монголия. // Про Лесной. 23 сентября 2011 (№ 30). — с. 12
Наверняка многим жителям нашего города известно, что рядом с соседним с нами городом Качканаром, на одноимённой горе, живёт и строит буддийский храм лама русского происхождения. В начале 1990-х годов он учился в дацанах в Бурятии, а затем — у нескольких монгольских лам. Возвращаясь в Бурятию в конце 1994 года, в скором времени он рассчитывал и вовсе эмигрировать в Монголию, но его учитель распорядился иначе, отправив его на Урал. Вот поэтому, не предполагая, что в ближайшие десятилетия ему не суждено будет вновь оказаться в Монголии, он не привёз с собой тогда ни фотографий своих монгольских наставников, ни каких-либо подробных биографических сведений, — просто не думал, что это будет кому-либо интересно. Я решил восполнить этот пробел и, оказавшись в Монголии, где давно хотел побывать, попытался разыскать либо самих этих лам, либо людей, которые были с ними знакомы.
Первым делом с этой целью я отправился в Эрдэнэт, где наш лама провёл 1993 год при небольшом храме Гандан Шедрублин. Эрдэнэт — третий по величине город страны, горнопромышленный центр, окружённый карьерами, отвалами и пространными юрточными кварталами, в которых живёт большая часть населения. Эрдэнэтский ГОК наполовину принадлежит России, и поэтому в городе нередко можно услышать русскую речь, как когда-то было по всей стране. Впрочем, в местном храме большая часть монахов — молодые люди, уже не изучавшие русский в школах, и изъясняться пришлось исключительно по-монгольски. Впрочем, надо сказать, что это неудобство отлично компенсировалось всеобщей необыкновенной доброжелательностью монголов, особенно к тем, кто прибыл издалека, и особенно к русским. Монголы хорошо помнят, что именно Россия сто лет назад помогла им освободиться от китайского ига, что советские солдаты бок о бок с монгольскими защищали границы страны в Халхин-гольской битве с японцами. Но и нам не следует забывать, что в годы Великой Отечественной войны небольшая Монголия поставила Союзу огромное количество мяса, шерстяных изделий и бронзовых бурханов — конфискованных у монастырей статуэток Будды и божеств, переплавлявшихся в гильзы для снарядов. Этим занимались у нас, на Урале, и одна из тех статуй, чудом избежавшая переплавки, — кто-то пожалел отправлять в печь столь прекрасный образец литейного искусства, — хранится сейчас на горе Качканар.
На второй день визита, расспросив стариков, хоть и не живших при храме в то время, удалось услышать кое-что об одном из интересовавших меня лиц — ламе Санжайжамце, который был тогда наставником настоятеля этого, тогда ещё только-только построенного, храма.
Монастырь Эрдэни-Дзу — второй пункт моих изысканий — безусловно стоит посещения любого человека, оказавшегося в Монголии, даже без каких-то особых целей. Это старейший буддийский монастырь страны — до его постройки функции храмов выполняли юрты, кочевавшие вместе со стойбищами. Кирпич и камень для строительства взяли из руин располагавшейся радом столицы Монгольской империи — Каракорума, разрушенного китайцами через 8 лет после Куликовской битвы. История сохранила имена русских, побывавших здесь в те времена: среди них, например, умелец Козьма, вырезавший императорскую печать для великого хана Гуюка, и Александр Невский, который добирался до этих мест на аудиенцию к хану целых два года. Нынче же, получив визу в консульстве Монголии в Екатеринбурге, можно управиться за четверо суток.
Эрдэни-Дзу окружает величественная стена из 108 субурганов — в реконструкции её, порядком обветшавшей за годы Народной республики, в своё время принимал участие и наш лама. К северу от этой стены, рядом со знаменитой каменной черепахой — единственным, что осталось на своём месте со времён державы, находятся лавки когда-то работавшего в Магнитогорске, а ныне торговца сувенирами Лхагважава. Чуть только узнав, что я с Урала, он тут же предложил мне и ночлег, и еду, и, конечно, огромные скидки на свой товар, из которого я обратил внимание на четыре овечьих таранных косточки-шагай, используемых для традиционного гадания, и его жена Оюу тут же меня ему научила. Я загадал на успех своих поисков, и выпал ответ: «будет успешно, но с помощью других».
Через пару дней так и вышло. Спасибо местному художнику Батчулууну, воспитаннику Суриковского училища и поклоннику Кандинского, который выступил моим добровольным переводчиком, хоть в этом и не было особой нужды, наставнику настоятеля Эрдэни-Дзу, добрейшему старенькому ламе Намхайжамцу, определившему, исходя из моих сведений, какой именно из лам по имени Цэрэн, проживавших в этих краях, мне нужен, и, конечно, самому настоятелю, ламе Баасансурэну. Собираясь в Эрдэни-Дзу, я заранее знал, что настоятель уделяет особое внимание сбору архивных материалов, посвящённых своему монастырю, так что надеялся раздобыть как минимум фотографию. Посидев с ним в его доме за ноутбуком, мы без труда отыскали два фото начала 90-х, на которых присутствует лама Цэрэндорж; он сообщил мне некоторые подробности его жизни. Затем он пригласил меня в свою летнюю юрту. Этот лама, Цэрэндорж, имел учёную степень габджу (доктор философии), и Баасансурэн показал мне занимавшую целый шкаф библиотеку тибетских текстов, которая осталась после его смерти. Отлично представляя, насколько священны и дороги для буддиста личные вещи учителя, он отправил со мной на Качканар две старопечатные книги из этого собрания, а также личную чашку Цэрэндоржа. Сделанная из спрессованной бумаги, лакированная, она до сих пор сохранила запах монгольского молочного солёного чая.
Уезжая в Улан-Батор, я захватил с собой найденный кусок яшмы с золотыми прожилками. На горе Качканар тоже строятся субурганы, и существует традиция закладывать в них землю и камни из священных буддийских мест. Таким образом, протянется ещё одна нить, связующая духовную культуру и историю России и Монголии. Единственное, что я забыл сделать — перед отъездом зайти попрощаться и ещё раз поблагодарить своих неожиданных помощников — Лхагважава и Батчулууна. Будете летом в Эрдэни-Дзу — разыщите их, это несложно, — и передавайте привет с Урала.
_____________________________________________________________________________
Русский след в монгольских храмах и степях
Куваев С. Русский след в монгольских храмах и степях. // Качканарка. 30 ноября 2011 (№ 47). — с. 7
Наверное, ни для кого из жителей Качканара не секрет, что на одноименной горе, живет и строит буддийский храм лама русского происхождения Михаил Санников, носящий буддийское имя Тингдзин Докшит. В начале 90-х годов он учился в дацанах в Бурятии, а затем у нескольких монгольских лам. Возвратившись в Бурятию в конце 1994 года, в скором времени он рассчитывал и вовсе эмигрировать в Монголию, но его учитель распорядился иначе, отправив русского ламу на Урал. Вот поэтому-то, совершенно не предполагая, что в ближайшие десятилетия ему не суждено будет вновь оказаться в Монголии, он не привез с собой тогда ни фотографий своих монгольских наставников, ни каких-либо подробных сведений — просто не думал, что это будет кому-то интересно.
Я решил восполнить этот пробел и, оказавшись в Монголии, где давно хотел побывать, попытался разыскать либо самих лам, обучавших нашего ламу, либо людей, которые были с ними знакомы.
Почти как дома
Первым делом с этой целью я отправился в Эрдэнэт, где наш лама провел 1993 год при небольшом храме Гандан Шедрублин. Эрдэнэт — хоть и третий по величине город страны, но в отношении населения больше Качканара всего вдвое. Он является горнопромышленным центром, окруженным карьерами, отвалами и пространными юрточными кварталами, в которых живет большая часть горожан. Эрдэнэтский ГОК наполовину принадлежит России, поэтому в городе нередко можно услышать русскую речь, как когда-то было по всей стране. Впрочем, в местном храме большая часть монахов — это молодые люди, уже не изучавшие русский в школах, и изъясняться с ними пришлось исключительно на монгольском языке, но надо сказать, что это неудобство отлично компенсировалось всеобщей необыкновенной доброжелательностью монголов, особенно к тем, кто прибыл издалека, и особенно к русским. Монголы хорошо помнят, что именно Россия сто лет назад помогла им освободиться от китайского ига. Они помнят, как советские солдаты бок о бок с монгольскими защищали границы страны в Халхин-Гольской битве. Но и нам не следует забывать, что в годы Великой Отечественной войны небольшая Монголия поставила Союзу огромное количество мяса, шерстяных изделий и бронзовых бурханов — конфискованных у монастырей статуэток Будды и божеств, переплавлявшихся в гильзы для снарядов. Переплавкой занимались у нас, на Урале, и одна из таких статуй чудом избежала раскаленной печи: кто-то пожалел отправлять в огонь столь замечательный образец литейного искусства. Сейчас эта статуэтка хранится в монастыре на горе Качканар.
О монахах храма Эрдэнета
Буддийский храм Эрдэнэта начал строиться в 1991 году, то есть всего за несколько лет до того, как там оказался наш лама, и с тех пор мало изменился. Это не монастырь в строгом смысле слова, хоть каждое утро любой прихожанин и может видеть там лам в красной монашеской робе. Дело в том, что после трех часов дня, отчитав все причитающиеся ко дню и случаю службы и исполнив обряды по просьбе верующих, монахи расходятся по домам к семьям до следующего дня. Стариков среди монахов практически не осталось, есть несколько человек средних лет, остальные люди молодые и совсем еще мальчишки лет шести-семи. В службе они участвуют вместе со всеми, а гэбкуй — монах-надзиратель, сидит напротив них у входа в храм и внимательно следит, чтобы никто не сбивался с текста, не ротозейничал и не отвлекался. Если он заметит нарушения, после окончания служб подзывает к себе, символически щелкает по голове специальной палкой и заставляет заново разучивать тибетские тексты. К такому вот монаху, Ширнэну, я и обратился первым, когда зашел в храм.
Оказалось, что, несмотря на свою молодость — ему на вид едва за двадцать лет, Ширнэн был чуть ли не старейшим монахом при эрдэнэтском храме из ныне живущих. Самый «старший» старожил находился при храме всего девять лет. На второй день визита, расспросив по моей просьбе стариков, хоть и не живших при храме в то время, ему удалось разузнать кое-что об одном из интересовавших меня лиц — ламе Санжайжамце. Потом прихрамовые ламы, в свою очередь, выслушали и мой рассказ о качканарском монастыре. Когда я говорил о том, что он располагается на Урале, молодые монахи переспросили меня: «А что это такое — Урал?» И старый лама, рассказывавший мне о Санжайжамце, словно бы стыдясь неосведомленности своих учеников, сам принялся объяснять им, что такое Урал. Он рассказал, что это горный хребет посередине России, разделяющий Европу и Азию. Так что Зауралье, где и располагается Качканар, — уже Азия. Один из хувараков Баттулга спросил: «Нельзя ли приехать в Качканар в гости?»
Второй пункт моих изысканий
Монастырь Эрдэни-Дзу, безусловно, стоит посещения любого человека, оказавшегося в Монголии, даже без каких-то особых целей. Это старейший буддийский монастырь страны. До его постройки функции храмов выполняли юрты, кочевавшие вместе со стойбищами. Кирпич и камень для строительства взяли из руин располагавшейся рядом столицы Монгольской империи — Каракорума, разрушенной китайцами через 8 лет после Куликовской битвы. История сохранила имена русских, побывавших здесь в те времена. Среди них, например, умелец Козьма, вырезавший императорскую печать для великого хана Гуюка, и Александр Невский, который добирался до этих мест на аудиенцию к хану целых два года. Нынче же, получив визу в консульстве Монголии в Екатеринбурге, можно управиться за четверо суток.
Эрдэни-Дзу окружает величественная стена из 108 субурганов. В ее реконструкции, порядком обветшавшей за годы Народной республики, в свое время принимал участие и наш русский лама. К северу от этой стены, рядом со знаменитой каменной черепахой — единственным, что осталось на своем месте со времен державы, находятся лавки когда-то работавшего в Магнитогорске, а ныне торговца сувенирами Лхагважава. Как только он узнал, что я с Урала, тут же предложил мне и ночлег, и еду, и, конечно, огромные скидки на свой товар, из которого я обратил внимание на четыре овечьих таранных косточки-шагай, используемые для традиционного гадания. Жена Лхагважавы — Оюу тут же меня научила этому гаданию. Я загадал на успех своих поисков, и выпал ответ: «Будет успешно, но с помощью других». Через пару дней так и вышло.
Сейчас в трех главных храмах Эрдэни-Дзу не ведутся службы. Официально храмы числятся за музеем, однако верующие все равно ходят в них на поклонение. Настоятелем единственного действующего храма — Лавран, является молодой, энергичный лама Баасансурэн. Он организовал при Эрдэни-Дзу буддийское училище для местной молодежи. Я знал, что он целенаправленно собирает всевозможные документы, воспоминания и фотографии, касающиеся своего монастыря, поэтому был уверен почти наверняка, что с пустыми руками от него не уйду.
Запах соленого чая
Спасибо местному художнику Батчулууну, воспитаннику Суриковского училища и поклоннику Кандинского, который представил меня наставнику настоятеля, добрейшему старенькому ламе Намхайжамцу. Лама определил, исходя из моих сведений, какой именно из лам по имени Цэрэн, проживавших в этих краях, мне нужен. Посидев с Баасансурэном в его доме за ноутбуком, мы без труда отыскали два фото начала 90-х, на которых присутствует лама Цэрэндорж. Он сообщил мне некоторые подробности его жизни. Затем он пригласил меня в свою летнюю юрту. Этот лама Цэрэндорж имел ученую степень габджу (доктор философии), и Баасансурэн показал мне занимавшую целый шкаф библиотеку тибетских текстов, которая осталась после его смерти. Отлично представляя, насколько священны и дороги для буддиста личные вещи учителя, он отправил со мной на Качканар две старопечатные книги из этого собрания, а также личную чашку Цэрэндоржа. Сделанная из спрессованной бумаги, лакированная, она до сих пор сохранила запах монгольского молочного соленого чая.
Уезжая в Улан-Батор, я захватил с собой найденный кусок яшмы с золотыми прожилками. На горе Качканар тоже строятся субурганы, и существует традиция закладывать в них землю и камни из священных буддийских мест. Таким образом, протянется еще одна нить, связующая духовную культуру и историю России и Монголии. Единственное, что я забыл сделать перед отъездом, — зайти попрощаться и еще раз поблагодарить своих неожиданных помощников — Лхагважава и Батчулууна. Будете летом в Эрдэни-Дзу, разыщите их — это несложно — и передавайте привет с Урала!
Комментариев нет:
Отправить комментарий