Как захотел, так и встал

Как известно, на Южном Урале (современные Челябинская и Оренбургская области) в XIX - начале ХХ веков проживали казаки-калмыки, состоящие в Оренбургском казачьем войске. Формально крещёные, они тем не менее тайно продолжали исповедовать буддизм, а уважение к православному учению и духовенству было у них только показное. Такую историю рассказывала жительница Кваркенской станицы о своих соседях-калмыках:

«…По существующей традиции священник на Рождество обходил все дома в поселке и в каждом читал молитву, обязательно заходил и к калмыкам. Тобошоновы смотрят, а поп уж на их улице. Хозяин Тобошонов говорит: Где икона? – Под сараем. Кинулись, а калмычонок забрал и на ней с горки катается. Побежали, нашли икону, установили на место. Священник заходит, а икона вверх ногами стоит. Священник хозяину пенять. А калмык отвечает: Он же бог – как захотел, так и встал».

Христианско-буддийский диспут в Цаган-Амане

Рассказывает буддолог Е. А. Торчинов:

— Приезжаем мы (питерские участники конференции в Элисте) в местечко Цаган-Аман, на берегу Волги, там у меня есть знакомый молодой лама. Собственно, он, строго говоря, мирянин-упасака, закончивший Академию в Улан-Баторе и принявший пять обетов, но в Калмыкии считается ламой. Очень хороший парень и очень искренний в своем стремлении возродить буддизм в своем приходе. Так вот, встречает нас он и зам. представителя президента в районе.

И говорят они нам, что с нами как с буддистами мечтают поговорить представители Московского библейского колледжа, одного из которых готовят на роль миссионера в Калмыкии (они евангельские христиане, протестанты). А надо вам сказать, что среди нас буддисты только я и Парибок, да и буддологов-то раз-два, и обчелся. А большинство — просто философы и культурологи, люди хорошие и знающие, но в буддизме разбирающихся весьма слабо, мягко говоря (впрочем, они и не претендуют на знание). Ну, естественно, нас с Парибком выдвигают вперед и отправляют на встречу с христианами. Перед этим лама немного не по-буддийски (но по-человечески понятно) попросил нас надрать как следует этим христианам уши, что мы ему и пообещали (утром следующего дня он сказал «Здорово дали вы им дали по чайнику»). Тот же лама рассказал, что от миссионеров отбоя нет, причем они бедных калмыков просто подкупают, платя за крещения. А когда организм болен, резонно заметил он, вирус особенно опасен. Зато с православной церковью у буддистов полная гармония и взаимопонимание, враг один и проблемы одни и те же. Поэтому между двумя традиционными религиями существует негласное джентльменское соглашение, которое обеими сторонами полностью выполняется.

О «христианской» лексике в русских переводах буддийской литературы

Доклад, прочитанный мной на Первой всероссийской научно-практической конференции переводчиков буддийских текстов «К русскоязычному буддийскому канону», состоявшейся в Институте востоковедения РАН с 6 по 9 ноября 2018 года. В отведённое для выступления время мне уложиться, к сожалению, не удалось, поэтому полный текст его публикую тут. Редколлегия сборника, выходящего по результатам конференции, впрочем, тоже пообещала ввести в него весь текст доклада.

Общим местом в научной и научно-популярной литературе о буддизме является констатация некоей необыкновенной приспособляемости буддизма, благодаря которой он с относительной лёгкостью проникал и врастал в самые разные культуры. Тезис этот с удовольствием повторяют современные западные буддисты, которым в этом видится свидетельство универсальности буддийского учения.

Первым этапом адаптации буддизма к новой культуре является перевод его текстов на местный язык. Между тем, за два века таких переводов на западные (в т. ч. и русский) языки единой терминологии переводов так и не сложилось. В отличие от большинства случаев формирования такой терминологии в азиатских языках, этот процесс не контролировался какой-либо вышестоящей инстанцией (государственной или религиозной), не говоря о том, что до сер. ХХ в. эти переводы выполнялись не буддистами, а христианами и атеистами.
Одной из особенностей переводов буддийских текстов на русский и другие западные язык является использование в них лексики христианского происхождения. Несмотря на то, что использование инорелигиозной по происхождению лексики было при переводе буддийских текстов было в Азии обычным делом (при этом, чем богаче была литературная традиция культуры-реципиента, тем меньше вводилось заимствований и неологизмов), сегодня употребление в буддийских переводах «христианских» слов многими переводчиками-буддистами признаётся если и не однозначно неприемлемым, то по крайней мере проблематичным. Что касается переводов на русский язык, то этому вопросу в последние годы было посвящено несколько специальных публикаций Б. И. Загумённова. В них он рекомендует вовсе отказаться от использования генетически христианской лексики за исключением той, что имеет общелексическое, а не только христианское значение, — да и ту лучше не использовать из-за излишних ассоциаций с христианством, которые, по его мнению, ведут к неточности, а то и явным искажениям в восприятии буддийского учения.

Как крестился лама-посланник Богдо-гэгэна

В 1676 году в Москву отправилось посольство от владетелей центральной Монголии. Послы ехали к царю с письмом от халхаского тушэту-хана Чимэддоржа, в котором он требовал вернуть ему его подданных, часть из которых недавно была взята в плен в результате пограничных конфликтов на русско-монгольской границе, а часть — добровольно откочевала от Чимэддоржа под руку царя. В обмен хан обещал Алексею Михайловичу свободно пропускать его послов в Пекин.. Самого Чимэддоржа представлял Карма-Билэгт, а его младших братьев, Богдо-гэгэна Занабазара и Шидишири Батура-хунтайджи — Манжит-лама и Гурюк.

         Тушэту-хан Чимэддорж                 Богдо-гэгэн I Занабазар                       Алексей Михайлович                         Патриарх Иоаким

Послы из далёкой Халхи оказались в Москве к празднику Крещения. Дьяки Посольского приказа так записали о впечатлениях монгольских послов, присутствовавших на празднике 6 января 1676 года:

Мунгальские посланцы, приехав прежде действа и увидев царского величества ратных людей, пехотные солдатские полки и стрелецкие приказы, в строю бывшие, и пушки, дивились и спрашивали: все ли те пехотного строю люди на Москве живут, или к такому преславному действу собирают из городов государства Московского? 

Deus ex mandala

Одной из целей религиозной политики Российской империи было обращение всех проживающих в ней иноверцев в православие. В равной степени это касалось и проживающих в ней монгольских народов — калмыков и бурят. В XVIII веке администрация, не желая возбуждать излишнего недовольства среди своих новоприобретённых подданных-буддистов, старалась не форсировать христианизацию. Однако во второй половине XIX века работа по обращению российских буддистов в православие, подкрепляемая искусственным административным сокращением числа буддийских храмов и штата духовенства при них, была развёрнута самым широким образом.

Однако, несмотря на самое широкое использование административного ресурса, православная церковь не смогла добиться значительных успехов ни среди калмыков, ни у бурят. Буддисты крестились крайне неохотно, часто — поддаваясь на полагавшиеся в этом случае льготы и подарки от государства, и даже крестившись — не порывали контактов с буддийскими ламами. Огромное число таких выкрестов, чуть только появилась возможность перейти обратно в буддизм, не подвергаясь наказанию, — а стало это возможно по указу 1905 года, — тут же сделало это, что знаменовало фактический провал миссионерской работы РПЦ в буддийских регионах.

Будамшу-даа и поп

Главный специалист по христианизации
бурят в сер. XIX века — епископ Иркутский
Нил (Исакович)

Дорогие друзья! Последнее время я был занят подготовкой цикла лекций по истории буддизма в России по просьбе ярославского буддийского центра «Сангье Чойлинг». 

Впервые город Ярославль обзавёлся своим собственным, как теперь принято говорить, резидентным буддийским ламой ещё в середине XIX века. Правда, ламой бывшим. Его привёз с собой в Ярославль епископ Нил (Исакович) из Забайкалья, перед тем обратив его в православие. Это обращение стало главной миссионерской удачей бывшего иркутского епископа. Новокрещёный бурят, в прошлом — монах-гелонг, Николай Доржеев помог Нилу Ярославскому в написании книги «Буддизм, рассматриваемый в отношении к последователям его, обитающим в Сибири». Эта книга, вышедшая в Петербурге в 1858 году, стала обобщением опыта, полученного епископом Нилом на поприще христианизации бурят-ламаистов.

По этому случаю публикую бурятскую сказку «Будамшуу даа поп хоёр», посвящённую как раз этой теме. Записал её А. И. Шадаев от Ш. Гунсынова в Селенгинском районе БурАССР, перевод — Е. В. Баранниковой.  


Как-то шел Будамшу-Даа по селению и услышал, что власти издали указ. Будамшу-Даа спросил:
— Что за указ вышел?
— Когда умирал бурят, мы хоронили его с бурятскими ламами, вещи и богатство умерших оставалось у бурят. Теперь после принятия нами русского подданства мы должны хоронить умерших с русскими ламами (попами).
Посмотрел Будамшу-Даа этот указ и говорит:
— Давайте одного человека похороним так, как велит указ. А после я постараюсь отменить такие похороны.
— Умный Будамшу-Даа правду говорит. Сумеет он отменить. Надо только немного подождать. Раз уж такова жизнь, что люди умирают и рождаются, то все равно кто-нибудь помрет. Того человека и похороним так, как велит указ, а потом, мы надеемся, его отменят, — говорит народ.
В это время в одном селении умер богатый человек. Будамшу велел выкопать яму в восемьдесят сажен и пошел к попу приглашать его. Когда сказали, что умер богатый человек, поп-богач согласился придти.
Раз умер богатый, думает, поп, много добра мне достанется.
Сородичи Будамшу вместе с другими людьми взяли труп умершего и пошли к той яме.
Когда поп с медным крестом в руках читал молитву над могилой, Будамшу-Даа подкрался к нему сзади и после того, как опустили труп в яму, столкнул туда же попа.