Почему монголы не наливают гостям пустой воды

С древности у монголов идёт такой обычай: не подавать гостям простой воды. Откуда такой обычай пошёл, вот что говорят. Как-то в одно зажиточное стойбище пришёл бадарчин. Хозяева нехотя принялись было наливать ему чай, но он сказал им:
— Не надо, не надо. Я тороплюсь. Только налейте мне немного попить из корыта с холодной водой. 

Жадные хозяева обрадовались, что не надо на него тратиться, и быстренько плеснули ему в ковш воды. Бадарчин выпил её и тут же отправился дальше в путь, но вскоре от холодной воды ему скрутило живот, он заболел и на лечение порядочно поиздержался. Но после этого жизнь бадарчина становилась только лучше и лучше, и со временем он разбогател, а вот благосостояние зажиточного стойбища всё уменьшалось, и со временем его обитатели превратились в бедняков.

Тот бадарчин был не просто гостем-прохожим, он приходил забрать добродетель этого богатого стойбища. После этого случая монголы перестали подавать прохожим пустую воду, и стали привечать их с почтением, с горячей едой и напитками.

Жжёт!

В стародавние времена шёл как-то один бадарчин по бескрайней пустыне. Уж вечер настал, а ни одного стойбища так и не встретилось. И чуть только он подумал, что, видно, придётся заночевать ему в степи, как в далёком-далеке завиднелась как будто бы белая юрта. Обрадовавшись, заспешил бадарчин к ней, не чуя ног, да только, подойдя, видит: не юрта это, а сухая тазовая кость. Тут и солнце село, и бадарчину, хочешь-не хочешь, пришлось укладываться спать здесь. Ночь напролёт ему снилось, что дерётся он с одноглазым чёртом. «Что за негодник этот чёрт, поспать человеку не даёт!» — воскликнул он во сне и сунул ему в рот пучок дикого лука-черемши, а тот закричал: «Жжёт, ой, как жжёт!» Так и утро настало.
Бадарчин, вскинув котомку за плечо, прошагал уже довольно далеко от того места, как вдруг вспомнил о своём ночном сне. 
— Ну, теперь как?.. — спросил себя он, и вдруг чёрт ему ответил:
— Жжёт!
«Что за напасть, неужто этот чёрт пристал ко мне?» — подумал бадарчин и долгое время шёл, читая вслух молитвы. Потом опять спросил:
— Теперь как?

Й. Эльверског. Тибетоцентризм, обращение в религию и изучение монгольского буддизма

Совещание в шатре Алтан-хана. Китайский рисунок XVI в.

Проф. Йохан Эльверског (Южный Методистский университет, США). По изд.: Elverskog J. Tibetocentrism, Religious Conversion and the Study of Mongolian Buddhism // The Mongolia-Tibet Interface: opening new research terrains in Inner Asia: Proceedings of the Tenth Seminar of the International Association for Tibetan Studies, Oxford, 2003. — Leiden, Boston: Brill, 2007. — P. 59-80


В 1578 г. Алтан-хан отправился на Кукунор на встречу с настоятелем монастыря Таклунг. Хотя до этого они не виделись, представители таклунга, — подсекты кагью, — посещали двор Алтан-хана двумя годами ранее. Встреча эта, предположительно, прошла хорошо. Согласно биографу настоятеля, Алтан-хан был доволен учениями, данными представителем таклунга Джепоном Кунга Палзангпо, и одарил его «непостижимыми» подношениями золота, серебра, шелка и других вещей. На этой же встрече в 1576 г., на которую настоятель Гьюпа Кунга Ташиджаб не смог отправиться из-за болезни, были заблаговременно оговорены детали будущей встречи с настоятелем. (1) Так, в ранние зимние месяцы 1578 г. настоятель Таклунга выехал из Центрального Тибета, чтобы встретиться с Алтан-ханом. В четвёртом месяцы он прибыл в верховья Янцзы. Здесь он встретился с посланцами Алтан-хана, сопроводившими его до ханской ставки на южном берегу Кукунора. Хан сразу дал ему аудиенцию, на которой настоятель не только наставлял в Дхарме, но и явил чудеса. Алтан-хан был очень доволен и подарил ламе великое множество даров. Вскоре после этого они расстались, так как в следующем месяце Алтан-хан должен был встречаться с Сонамом Гьяцо, вскоре наречённым Далай-ламой.

Знаменитая встреча Алтан-хана с гелугпинским иерархом не прервала, однако же, его взаимоотношений с настоятелем Таклунга. В следующем, 1579 г., хан и настоятель встретились вновь, и на этот раз Алтан-хан даровал ему серебряную печать вместе с официальными документами, головные уборы и одежду, а также большое количество серебра. Также, что более важно, хан удостоил его титула «Татхагата», — того же самого, что император Юнлэ даровал шестому Чёрношапочному Кармапе. (2)

Далее, согласно истории Алтан-хана и его потомков, написанной в 1607 г. — «Драгоценный осадок» (Эрдэни тунумал, JTS), это опять-таки не явилось концом взаимоотношений настоятеля Таклунга с монголами. Как она гласит,

В год тигра (1590 г.), хан, супруга и другие были лично приглашены чудотворным чойдже-ламой Таклунга в монастырь Чабчиял. По милосердию своему они велико и обильно являли парамиту даяния. Так, они услышали различные учения, основанные на понимании сутр и тантр.

После, в первый месяц года белого кролика (1591 г.) на Бычьей реке, высший чойдже Таклунга собрал жёлтошапочную и красношапочную сангхи. В отношении их была обширно явлена бесконечная парамита даяния. Так они все сотворили великие и необъятные заслуги и молитвы (JTS: 197-198).

Дабы поместить это в контекст, нам нужно осознавать, что этот фрагмент является описанием событий, последовавших за смертью третьего Далай-ламы, скончавшегося в пути по монгольской территории. В ответ на это катастрофическое событие внук Алтан-хана Намудай-Сэцэн-хан, правивший в то время тумэтами, сопроводил прах Далай-ламы в монастырь Кумбум в Амдо. (4) После кончины Сонама Гьяцо, согласно важному монгольскому источнику, монголы вновь обратились к настоятелю Таклунга для выполнения важных и религиозно-политически весомых церемоний Нового года. (5) Что, вероятно, является здесь наиболее замечательным, — настоятель проводил эти службы в кругу того, что может быть сочтено экуменическим собранием, или даже ранним проявлением движения риме.